Деревня Ляды затаилась среди лесов. Человеку, не знакомому с данной местностью, отыскать ее довольно непросто, хотя от райцентра до нее, что называется, рукой подать: по шоссе 25 километров, а прямиком – 12.
В середине ХХ века ездили тут больше лесными дорогами. Мой отец на «Студебеккере» легко брал здешние заболоченные места. В годы Великой Отечественной болото было спасительным островом для перепуганных вусмерть людей. Папа вспоминал, как во время блокады в 1943-м он вместе с матерью, моей бабушкой Юлей, четырьмя братьями и сестрой пятеро суток просидели в землянке, вырытой под корнями сосны. А однажды в мирное время он сам здорово испугался, провозя через эти места в тесной кабинке жену и троих детей.
В школе отец не хотел учить немецкий язык. Заработал за это линейкой по ладони. Было стыдно перед одноклассниками, но он не заплакал. Пожалуй, с той минуты отец почувствовал ответственность за то, что делал. По-немецки от «шпрехал» не хуже самих немцев. Это обстоятельство и использовали партизаны, когда засылали белобрысого парнишку в деревни, чтобы разведать ситуацию.
Только до 1942 года семья Кранцевич жила спокойно. Но после того как партизаны убили в лесу двух немцев, в Ляды налетело десятка три фашистов и полицаев. Это было ранним утром, когда все были дома. Всем приказали собраться на горке у коровника. Потом всех заперли в сарай. Люди в страхе выдавили дверь и бросились врассыпную. Падали, подкошенные пулями. Папа видел, как одна из них прошила руку соседки тети Полины, тельце ее маленького сыночка и вышла навылет через ее грудь. Это заставило людей отпрянуть назад. Фашисты полсуток держали лядчан в сарае, пытаясь выяснить, кто имеет связь с партизанами, пока один пожилой мужчина не назвал себя. Его расстреляли, а тех, кто томился в коровнике, отпустили.
Папа помнил, на каких ватных ногах братья и сестра шли домой! Еще бы: их отец как раз и был в партизанах. После он погиб в бою под литовским Капсукасом, ныне Мариамполь. Мой папа стал за старшего, он понял, что не имеет права бояться. Он был в ответе за семью как кормилец и защитник.
