«Выражается сильно российский народ! И если наградит кого словцом, то пойдет оно ему в род и потомство, утащит оно его с собою и на службу, и в отставку, и в Петербург, и на край света… Ничто не поможет: каркнет само за себя прозвище во всё воронье горло и скажет ясно, откуда вылетела птица», – писал Николай Васильевич Гоголь.
На мой взгляд, это не совсем так. Люди дают друг другу прозвища, клички, а в воровской среде погоняла. Порой все эти вторые имена возникают случайно и никакого отношения к конкретному человеку не имеют.
Был такой случай. На вечеринке, устроенной в моей квартире в отсутствие родителей, товарищ, усаживая девушек, галантно предложил: «Водка, коньяк, презерватив!» Хотел сказать «аперитив» (на столе стояла бутылка сухого вина), но от волнения, видимо, вырвалось то, о чем думал. Покраснел, пытался перевести в шутку, но девушки не оценили это и покинули нас. С той поры так и стали звать Вовку – Презерватив или Контрацептив. Правда, всегда за глаза: друг он был хороший и оскорблять было не с руки. Просто случай не выходил из головы: такой облом из-за одного вырвавшегося слова не забывается. Вот и кто-нибудь из нас, когда Вовка опаздывал, с раздражением говорил: «Ну и где этот Контрацептив?»
В детстве во дворе все мальчишки были с кличками. Меня прозвали Альбиносом за то, что мои волосы на солнце выгорали до бела. Самого маленького и худого Сашку окрестили Гераклом, а высокого Андрея кликали не иначе как Жердь, Петьку звали Директором. Правда, директором был не он, а его отец. А девочку Лену прозвали Пингвином за ее походку вразвалку.
Прозвищами награждают всех, включая и сильных мира сего. Вспомните: Иван Грозный, Екатерина Великая, Ярослав Мудрый, Николай Кровавый, Александр Невский… Список можно продолжать долго.
Писатели, поэты, актеры, режиссеры в свою очередь берут себе псевдонимы, когда считают, что их имя и фамилия недостаточно благозвучны. Так, поэт Борис Бугаев выбрал себе псевдоним Андрей Белый. С ним и вошел в литературу. Алексей Пешков стал Максимом Горьким.
Интересный разговор произошел между Сталиным и Станиславским, когда они впервые встретились и представились друг другу. У Сталина – партийная кличка, у Станиславского – псевдоним. Первым протянул руку Станиславский. «Алексеев», – сказал он. «Джугашвили», – последовал ответ.
На работе руководителя чаще всего зовут шефом, боссом, начальником, главным… Конечно, в момент, когда его нет поблизости. Вот заходит ко мне ответственный секретарь «Перспективы» и, перекрестив, говорит: «Царица Тамара назначает вам аудиенцию…» И тут я, ни с того ни с сего (у меня сорвалось намеченное интервью), врываюсь в кабинет редактора и начинаю диким голосом цитировать монолог из фильма «Бриллиантовая рука»: «Шеф! Всё пропало: гипс снимают, клиент уезжает! Я убью его!» И хотя редактор – человек с хорошим чувством юмора, мой пассаж не оценила, холодно, без тени улыбки посмотрела и сказала: «Не будет интервью, порву как Тузик грелку».
Сколько же у меня было этих прозвищ? Всех и не упомнишь. Когда в школу я впервые пришел в очках, меня стали звать Профессором. Потом, когда учился играть на гитаре, окрестили Полом, а позже – Джимми. Музыканты Пол Маккартни и Джимми Хендрикс были левшами, как и я, и играли на левосторонних гитарах. Будучи студентом, меня после фильма «Операция «Ы» и другие приключения Шурика» сразу начали величать, как и героя фильма: «Шурик, это же не наш метод! Где гуманизм: человек человеку – друг, товарищ, брат! В то время, как космические корабли, как вы знаете, бороздят Большой театр».
Теперь меня чаще всего зовут Александром Васильевичем, но близкие обращаются короче, просто: «Василич». А мне грустно. Я думаю об Альбиносе, Поле, Джимми, Шурике… Ау, где вы?
